Поющая во тьме  - Эрика Адамс

Неподалёку от нее лежало тело Лекса, пребывавшего в бессознательном состоянии. Он едва дышал, но до сих пор был жив. Можно было бы бросить его подыхать там, в каменном мешке. Но она уже бросила его однажды. Его и его беременную жену, совсем девчонку, выглядевшую так нелепо с этим огромным животом. Словно маленькая девочка решила поиграть во взрослые игры и напихала себе под платье пуховых подушек. В тот раз она бросила их помирать жестокой смертью. В тот раз у неё не было выбора…

Внутри раздался тихий смех. Ани невольно содрогнулась от этого звука, больше напоминающего грохот падающих камней при горном обвале. Она слышала его в себе почти всю свою жизнь, но никак не могла привыкнуть к тем мгновениям, когда Оно начинало вести задушевные беседы. К этому нельзя было привыкнуть.

– У тебя был выбор.

– Не было, – возразила она вслух. – Сейчас, оглядываясь назад с моей нынешней точки зрения, я могу сказать, что у меня был выбор. Но правда заключается в том, что у прошлой меня выбора не было. Этого вопроса просто не возникало. Передо мной была только одна дорога.

Ани замолчала, подбросила веток в костёр, глядя на то, как язычки пламени жадно лижут сухие ветки. Будь проклят тот день, когда её нашел Нарий!.. Прошло больше десяти лет, но она помнила события минувших дней так ярко, будто они произошли с ней совсем недавно. Он вывел её из мрака забытья, разорвал кокон ужаса, в котором она, заточённая один на один с этим Нечто, сходила с ума, будучи не в силах сделать хоть что-то. В первый раз Нарий предстал перед ней в таком ослепительном сиянии, что на него было больно смотреть.

Ани горько засмеялась. Сейчас она понимала, что с таким же подобострастием она взглянула бы на любого, кто протянул ей руку и помог выкарабкаться из тьмы. Но тогда… Тогда глаза, привыкшие к абсолютной темноте, слезились от того, что свет солнечного дня больно резал веки. Но она восприняла всё за некий знак свыше. Спаситель…

Ани тянулась к этому свету, впитывая каждой клеточкой кожи любое его слово, стремясь исполнить любое его желание. Ручная собачонка Нария, готовая исполнить любую его прихоть, смотрящая преданными глазами на своего Спасителя. Принимающая всё за чистую монету, влюблённая в воображаемый идеал, которого наделила качествами, коих в нем не было и в помине.

Ани посчитала самим собой разумеющимся тот вечер, когда он привел ее к себе в комнату и без лишних слов начал раздевать, подтолкнул к кровати и, разведя тонкие ноги в стороны, больно врезался в её плоть.

Ей было больно, кровь залила внутреннюю поверхность бёдер и простынь под ней, но Нарий и не думал останавливаться, лишь простонав ей на ухо:

– Больно? Привыкай к боли, наш мир полон ею до самых краёв…

Нарий никогда не был нежным или особо изощрённым любовником. Он брал своё так, как другие берут с полки вещь, не задумываясь о лишних действиях.

Нескоро Ани поняла, что его свет больше напоминал едва мерцающий болотный огонёк, что обманом завлекает путников в непроходимую трясину. Но как сладко было тонуть, ощущая кожей твёрдую руку и видя холодный взгляд голубых глаз!..

Ани слепо шла за ним, куда бы он не пошёл, не задумываясь, исполняла приказы. Иногда она оступалась, и наказание за проступок не заставляло себя долго ждать. При малейших разногласиях Нарий чётко указывал ей на её место, напоминая, чем именно она обязана ему, и что стоит на кону.

При переходе Исх-Наар Нарий заранее уготовил двум несчастным роль отвлекающего корма для тварей гиблого леса. Ани попыталась воспротивиться этому решению, высказав своё мнение. Но в ответ он ткнул её носом в полную зависимость от него. Она повиновалась, исполнив всё, как он сказал.

И на некоторое время ей удавалось заглушить вопли совести обманчивым ощущением счастья от близости с ним. В последнее время Нарий был необычайно внимателен и ей казалось, что наконец он отвечает ей теми же чувствами… Ани была слепо предана ему и оказалась преданной им.

Пальцы Ани машинально сжали рукоять кинжала. Того самого, что перерезал глотку ничего не подозревающему Нарию. Ани сделала вид, что покорилась, понурено идя среди других рабов. Но едва поравнялась с ним, как её тело взвилось вверх пружиной, а рука расчертила ярко-красную полосу на горле того, кому она верила больше всего.

Было так упоительно и вместе с тем горько видеть изумление в его глазах. Изумление и понимание того, что для него всё кончено. Как и для неё. С последним его вздохом нить оборвалась, и она полетела в услужливо распахнутые объятия тьмы. Её персональный кошмар, заключённый в собственном же теле.

Состояние в котором Ани пребывала, напоминало тягостный сон, оковы которого не можешь сбросить, как бы ни бился. Запертая в своём теле, окружённая тьмой и чужеродным нечто. Иногда ей казалось, что ещё немного, и она сойдёт с ума, не выдержав этой бесконечной пытки…

Пробуждение было ярким и незабываемым. Лекс об этом позаботился. Изобретательный сукин сын.

Ани посмотрела на его безобразно раздутые пальцы рук, которые сейчас не походили на длинные сильные пальцы того изверга, что с обаятельной улыбкой на лице вонзал ей под кожу иглы. Лекс мог так увлекательно и вместе с тем так пугающе рассказывать о том, что он для нееё приготовил.

Персональная камера пыток, бесплатная ярмарка мучительных ощущений. Ожидание мучило иной раз сильнее осуществления угроз. Лексу не надо было претворять все свои угрозы в жизнь, страшно становилось уже от того, какие красочно-кровавые картины он расписывал.

Лекс мог быть разным: кипящим от ярости или наполненным леденящим спокойствием, нетерпеливым насильником или нежным любовником, внимательным наставником или ревнивым хозяином. Но таким, каким Лекс был в последние дни, Ани не видела ни разу. Словно болезнь забрала у Лекса все силы, лишив возможности возвести вокруг себя крепость безразличия. Недуг заставил его направить все свои усилия на поддержание жизни в теле, забыть на время о том, что нужно прятать свои чувства.

В сознание Лекса было так легко скользнуть, не оставляя следов. Ани, словно непрошеный гость из-за угла, наблюдала за его мыслями, пробовала его чувства на вкус, ощущая ту бешеную энергию, которая заключалась в его теле и разуме, всегда готовую к действию, отрицающую малейшую мысль о невозможности чего-либо. Лекс был жив только благодаря силе воли и упорству. Даже сейчас, будучи в бессознательном состоянии, он вёл борьбу внутри себя, отчаянно не желая сдаваться. Его воля к жизни поражала и заставляла восхищаться им.

Внутри неё заворочалось Нечто, услужливо подкидывая ей воспоминания о том, как Лекс изнасиловал её в бессознательном состоянии… Как он привязывал её в лекарской, заставляя испытывать мучительную боль. То, что делило душу с ней пополам, раскрашивало эти воспоминания в два цвета: беспросветно чёрный и ярко-красный, словно не было ничего другого. Оно противно захихикало и прогремело внутри головы:

– Разве было что-то еще, кроме этого?

Оно развернулось внутри во всю свою мощь, пытаясь заключить Ани в губительные объятия слепой ярости так, как было это не единожды. Оно соблазняло её разум обещаниями сладостной мести, приглашало одним ударом ножа прекратить мучения, оно нашептывало о свободе и власти…